lllytnik | * * *

Переезжая,
нежность упаковываем аккуратно,
в бумагу заворачиваем троекратно,
пересыпаем душистым,
подстилаем соломы,
так не храним ни золото, ни стекло мы,
как эту нежность, её остатки, последние крохи:
всего тридцать три коробки.

Эта последняя, чахлая,
а раньше её было столько,
что прыгало напряжение тока
и забивались стоки.
Не такая, как ваша (бледно-розовая и тает),
а свежайшая, острая и густая.
Искрилась, жила
в разговорах, в письмах, в постели.
Консервировали излишки.

Теперь уже всё подъели.

Я не жалуюсь и не хвастаю,
просто думаю, напишу-ка
о переездах. Мой друг Лёша...
на полке клопа нашёл. Шутка.

Мой друг Лёша,
уезжая домой, из Москвы в Одессу,
избавлял чемодан от лишнего веса:
оставил себе носки, рубашку и книгу Айн Рэнд.
Думаю, это единственный
правильный вариант.

Раздать и выбросить всё,
кроме главных, первостепенных,
и не надрываться полдня на крутых ступенях
с коробками, которые пролежат
много лет в подвале,
там, где мы грудой их свалим.

Вскроем потом, обыщем,
трясти будем что есть силы,
а там только запах:
родной,
забытый,
невыносимый.

Я смотрю
на тридцать три саркофага,
а может и кенотафа.
Разворачиваюсь. Ухожу.
И думаю:
Так-то.